lunedì 2 gennaio 2012

Il treno lungo della poesia...

Chiedo perdono ai non russofoni, ma dedico il primo post di quest'anno al film di Konstantin Gadaev, il dialogo tra due poeti sulla poesia, Sergej Gandelevskij e Timur Kibirov. Le parole e i versi di Kibirov battono dove il dente duole, quel punto nascosto e recondito, ma tanto reale da essere doloroso e sensibile, dove poesia e vita si toccano. Ventisei minuti necessari. Come regalino di inizio anno ho cercato e riportato sotto tutti i versi che appaiono nel film. Con una squadra in aiuto potremmo anche tradurre...




Кибиров

Читатель, прочти вот про это —
про то, что кончается лето,
что я нехорош и немолод,
что больше мне нравится город,
хоть здесь и гораздо красивей,
что дремлют плакучие ивы,
что вновь магазин обокрали,
а вора отыщут едва ли,
что не уродилась картошка,
что я умирал понарошку,
но вновь как ни в чем не бывало
живу, не смущаясь нимало,
что надо бы мне не лениться,
что на двадцать третьей странице
забыт Жомини и заброшен,
что скоро московская осень
опять будет ныть и канючить
со мной в унисон, что плакучий
я стал, наподобие ивы,
что мне без тебя сиротливо,
читатель ты мой просвещенный,
и что на вопрос твой резонный:
«А на хрен читать мне про это?» —
ответа по-прежнему нету.

Август 1996


7.20

Моисеевы скрижали
Мы прилежно сокращали,
Мы заметно преуспели
В достиженьи этой цели.

И один лишь не сдается
Бастион обскурантизма —
Предрассудок «Не убий!»

Но и он уж поддается
Под напором гуманизма,
Братства, равенства, любви!

Добрый доктор Гильотен,
Добрый доктор Геворкян

Прописали нам лекарства
Против этого тиранства.

(А от заповедей прочих
Доктор Фрейд успешно лечит!)

Приходите к ним лечиться,
Прирожденные убийцы…

Но нельзя, товарищи, забывать
и о важности эстетического воспитания —
Невозможно, товарищи, отрицать
заслуги нашей творческой интеллигенции
в преодолении вековой отсталости!
Достаточно назвать
имена Ницше и маркиза де Сада,
лорда Байрона и М. Горького,
В. Маяковского, К. Тарантино, В. Сорокина
и многих, и многих других,
не менее талантливых
бойцов идеологического фронта…



08.48

Георгий Иванов


Так, занимаясь пустяками
- Покупками или бритьем -
Своими слабыми руками
Мы чудный мир воссоздаем.
Мы чудный мир воссоздаем.


И поднимаясь облаками
Ввысь — к небожителям на пир —
Своими слабыми руками
Мы разрушаем этот мир.


Туманные проходят годы,
И вперемежку дышим мы
То затхлым воздухом свободы,
То вольным холодом тюрьмы.


И принимаем вперемежку —
С надменностью встречая их —
То восхищенье, то насмешку
От современников своих.

12.12
Кибиров

Хорошо Честертону — он в Англии жил!
Оттого-то и весел он был.

Ну а нам-то, а нам-то, России сынам,
как же всё-таки справиться нам?

Jingle bells! В Дингли-делл мистер Пиквик спешит.
Сэм Уэллер кухарку смешит,
и спасёт Ланселот королеву свою
от слепого зловещего Пью!

Ну, а в наших краях, оренбургских степях
заметает следы снежный прах.
И Петрушин возок всё пути не найдёт.
И Вожатый из снега встаёт.


16.35

Эпилог

Короче — чего же ты все-таки хочешь?
Чего ты взыскуешь? О чем ты хлопочешь,
лопочешь, бормочешь и даже пророчишь
столь невразумительно, столь горячо?
в какие зовешь лучезарные дали?….

Ты знаешь, мы жили тогда на Урале,
тогда нами правил Никита Хрущев.
Но это не важно...
Гораздо важнее,
что были тогда мандарины в продмагах
ужасною редкостью… В общем, короче —
вторые каникулы в жизни, а я
болею четвертые сутки… Той ночью

стояли за окнами тьма и зима,
и Пермь незнакомая тихо лежала
в снегах неподъемных. И елка мерцала
гирляндою, и отражалась в шкафу
мучительно. И, в полусне забываясь,
я страшное видел и, просыпаясь,
от боли и ужаса тихо скулил,
боясь и надеясь сестру разбудить.

А чем я болел, и куда наша мама
уехала — я не припомню… Наверно,
на сессию в Нальчик. А папа в ту ночь
как раз оказался дежурным по части…

И жар нарастал,
и ночь не кончалась,
и тени на кухне все громче и громче
шушукались, крались, хихикали мерзко!

От них я в аду раскаленном скрывался,
под ватным покровом горел-задыхался…
и плавился в невыносимом поту…

Короче — вот тут-то, в последний момент —
я знаю, он был в самом деле последним! —

вот тут-то и щелкнул английский замок,
вот тут-то и свет загорелся в прихожей!
И папа склонился — «Ну как ты, сынок?» —
и тут же огромный шуршащий кулек
он вывалил прямо в кровать мне и тут же,
губами прохладными поцеловав
мой лоб воспаленный, шепнув — «Только Сашке
оставь обязательно, слышишь!», исчез…
Короче —
я весь в мандаринах волшебных лежал,
вдыхал аромат их морозный, срывал
я с них кожуру ледяную, глотал
их сок невозможный, невообразимый…

Сестре я почти ничего не оставил…

Короче —
вот это, вот это одно —
что мне в ощущениях было дано!

Вот эту прохладу
в горячем бреду
с тех пор я ищу
и никак не найду,
вот эту надежду
на то, что Отец
(как это ни странно)
придет наконец!

И все, что казалось
невыносимым
для наших испуганных душ,
окажется вдруг так легко излечимым —
как свинка, ветрянка,
короче — коклюш!

КОНЕЦ

25.45

Хорошо бы сложить стихи
исключительно из чепухи,
из совсем уж смешной ерунды,
из пустейшей словесной руды,

из пустот, из сплошных прорех,
из обмолвок счастливых тех,
что срываются с языка
у валяющих дурака, -

чтоб угрюмому Хармсу назло
не разбили б стихи стекло,
а, как свет или как сквозняк,
просочились бы просто так,

проскользнули, как поздний луч,
меж нависших кислотных туч,
просквозили бы и ушли,
как озон в городской пыли.

1 commento:

  1. Bellissimo, e poi l'idea di discutere sul treno è così... russa.
    Già, davvero necessario.

    Grazie

    RispondiElimina